Номер 1313
23525 Владимир Портнов
НОМЕР 1313
(рассказ)
- Господин Гончев? Глеб Григорьевич? Проходите. Наша гостиница рада приветствовать Вас. Пожалуйте, ключик. Ваш номер1313.
- Ни фига себе! У вас же гостиница – одноэтажка. Неужели в ней более тысячи номеров?
- Нет, что Вы?! У нас всего 13 номеров.
- Но Вы сказали – 1313.
- Да. Мы так не только говорим, но и пишем. Чтобы усилить впечатление. Так сказать, двойной удар. Чтобы постоялец задумался. Чтобы его подготовить. Так что, пожалуйте.
- К чему подготовить?
- Видите ли, дело в том, что Вы должны будете умереть.
- Я? Должен?! Умереть?!
- Да. Уж извините: так положено.
- Кем положено?!
- Этого не могу знать. Да и не хочу. Знаю только: положено.
- Черт знает что! Возьмите Ваш ключ. Пойду в другую гостиницу.
- И совершенно напрасно. В городе нет других гостиниц. А вы – командировочный. Специально в наш город приехали. Не на вокзале же три-четыре дня жить. Так что проходите. Там уютно. И не расстраивайтесь. Не возбуждайтесь. Все когда-нибудь умрем. А может быть, и обойдется. Хотя, сколько помню...
В совершенно потерянном состоянии Глеб прошел по пустынному полуосвещенному узкому коридору. С невольной опаской он поглядывал на черные цифры на белых дверях комнат, вдоль которых шел. И, наконец, остановился у последней двери… темно-коричневого, почти черного цвета. На ней зияли белые цифры: цифра «13» была подчеркнута жирной чертой, а под ней – еще одна «13». «Идиоты, - подумал Глеб, - тринадцать тринадцатых – это же единица». Он сунул ключ в замочную скважину. Ключ до конца не вставлялся и не проворачивался, Попытался несколько раз – бесполезно. Он оставил сумку у двери комнаты и пошел назад к портье, полагая, что тот перепутал ключи. «Все здесь не слава богу, - размышлял Глеб, по дороге распуская под подбородком узел галстука, сразу ставший тесным. – То про смерть, придурок, мне наболтал, то ключи перепутал», - возмущался Глеб.
Портье выставил навстречу постояльцу свою приторно-сладкую улыбку, растянувшую рот до ушей, оттопыренных, словно большие лопухи.
- Чего изволите, уважаемый, - начал было портье, но увидев протянутый ему ключ, радостно всплеснул руками. – Ну, что вы все такие невнимательные! Да-да, все! Суете ключ в первопопавшуюся дырку – и еще не довольны. Блестит медяшка с дырочкой – вы туда и ключик. А присмотритесь внимательнее: чуть выше этой медяшки – незаметная ячейка. Ею и пользуйтесь. Не суетитесь. У вас еще есть время.
От последней фразы Глеба буквально передернуло. «До чего время?» Пронзительным взглядом он вонзился в ненавистное улыбающееся лицо портье. Хотелось выплеснуть ему в лицо всю тошноту своего состояния. Но передумал. Тяжело повернулся и потерянно пошел по коридору.
Глеб как-то потерянно доковылял до своей черной двери с номером «13» и еще раз «13». Его сумки у дверей не было. Он стрельнул взглядом туда-сюда – не было.
Из белой двери одной из комнат выпихнулся большой тучный мужчина в милицейском кителе и широких серых шароварах. Он принялся, усердно и сосредоточенно пыхтя, драить шваброй и без того чистый пол.
- Эй, любезный, - обратился к нему Глеб, - вы случайно дорожной сумки здесь не видели.
Человек тяжело подрулил свою швабру к новому постояльцу и поднял на него пустоватый взгляд.
- Иду как-то по коридору гостиницы, чистоту навожу, смотрю: чья-то сумка потерянная стоит на виду. Как, думаю, не подсобить приличному человеку – не помочь ему обрести потерянное, - степенно стал рассказывать поломой.
- Так она у вас? Если не затруднит, верните ее хозяину.
- А где хозяин?
- Вот я и есть хозяин. Весь – перед вами.
- Это еще доказать следует. А то много будет охочих до чужой сумки.
- Как же я доказать смогу, что я – это я?
- А как хошь, так и доказывай. А я тебя очень вежливо прошу: докажи и получи свою сумку. Вот, - вселым дисконтом заключил поломой и вырулил свою швабру на средину коридора.
Глеб сокрушенно пожал плечами и подумал, войдет такой полоумный поломой к тебе в номер, невзначай и придавит – вот и отживешь – по предсказанию портье.
- Пусть этот ушастый на входе подтвердит, - наконец, предложил поломой-милиционер.
- Хорошо. Идите у него спросите, - согласился Глеб.
- Это еще к чему? Тебе надо, ты иди и спрашивай, прохрипел поломой в милицейском кителе. – Вот, пожалуйста, - добавил мягко.
- Послушайте, ну это уже, право, смешно. Вот же у меня ключ от номера.
- А может, он украденный. Откуда я знаю.
- Послушайте! Ну, это уже издевательство.
- Вот ты и не издевайся над честным человеком. Я сумку нашел, хочу хозяину отдать. А ты пристаешь ко мне. Хочешь вместо хозяина чужую вещь присвоить. У меня много таких разных случаев было.
- Хорошо. Пойдемте к портье вместе.
- А мне оно надо?
- Так как же я докажу? Вы же опять на слово не поверите.
- Не поверю. Ты от него записку принеси мне с подписью – тогда поверю. Тут ведь такое дело, надо все по чести и честности вежливо соблюсти.
Взбешенный Глеб устремился к портье, и еще не успел рта открыть, как портье начал свою увещевательную речь.
- Что поделать? – сказал он. - Очень честный человек наш милиционер товарищ Помогайло.
- Это поломой, что ли?
- Ну, зачем так? Человек подрабатывает в свободное от милицейского дежурства время. Двойную пользу городу приносит. Вот я вам один случай про это расскажу…
- Не надо. Пишите эту чертову расписку! - оборвал его кипящий от возмущения постоялец. – Пи-ши-те!
- А про что писать? Я таких расписок не даю. Что писать? Что вы это и есть вы? Человек по фамилии Гончев? Да еще Глеб Григорьевич? Так я и сам не уверен. А может быть, паспорт у вас подделошный. Откуда я знаю, ведь первый раз вижу. Не-е-ет, я такую ответственность на себя взять не могу. Душевно извините, пожалуйста.
- Даш-ш-шь расписку, расписку, расписочку, расписулечку,- прошипел Глеб, вплотную придвигаясь к портье. И вдруг, словно взорвавшийся паровой котел, покраснел, выплеснулся криком, затряс руками, затопал ногами, ударил кулаком по конторке.
- Ну вот, - невозмутимо сказал портье, - зачем же так нервничать? А с виду вы такой респектабельный человек, журналист, в галстуке. Даже не подумаешь. Вот, пожалуйста, - он протянул заранее заготовленную записку, - возьмите. Только из вежливости и уважения…
Глеб выхватил записку и бегом бросился по коридору. «Гад, - бормотал он, - ведь заранее записку накатал. Все подстроено».
- Эй, поломой! - закричал он. Но поломоя в коридоре уже не было.
- Э-э-эй! – зычно во весь голос закричал Глеб. – Швабра волосатая! Где ты там? Выходи!
Когда бесполезный и многократный крик перешел почти в рыдания постояльца, портье набрал номер телефона и невозмутимо сделал сообщение: Зоя Фемидовна, пациент созрел, - сказал он и положил трубку. Через пару минут после звонка портье поломой снова появился в коридоре, теперь в дополнение к кителю его голову украшала милицейская фуражка. Он подошел к двери, поставил сумку и повернулся, чтобы уйти.
- Эй, - ухватил его за плечо Глеб, - а записку что ж не берешь?!
- А на кой она мне, - отмахнулся поломой-милиционер. И легко освободив плечо от хватки постояльца, пошел восвояси.
Трясущимися руками Глеб Григорьевич отпер дверь и шагнул внутрь комнаты. Его поразил висящий прямо против двери над окном во всю ширину стены плакат: «Здесь воровать нельзя!».
«Придурки! – громко отреагировал Глеб – А где можно?
Дверь за его спиной скрипнула, открылась.
- Вы что-то сказали? – поинтересовался поломой-милиционер. Хотя, судя по тому, что он перешел на вежливую форму обращения – «ВЫ» – теперь в нем милиционер воспреобладал над поломоем, и его следовало уже называть милиционер-поломой.
- Да пошел ты на хрен! – заорал постоялец.
- Странный вы какой-то, - спокойно удивился милиционер-поломой, - не уравновешенный. Не интеллигентный… А еще корреспондент.
- Ты еще учить будешь! – заорал Глеб и, хлопнув дверью, закрыл ее на ключ. Потом он содрал с себя галстук и, не снимая обуви, плюхнулся на кровать, качнувшуюся под ним, как тщедушный конь под тучным седоком.
«Угораздило же меня попасть в этот городишко, - подумал он. – И в памяти сразу по ассоциации возникло известное высказывание Пушкина «угораздило же меня с умом и талантом родиться в России». Насчет ума… могу сказать, что и я не дурак, - мысленно прокомментировал Глеб. - А насчет таланта… Вот Зинка из Отдела писем верит в мой талант репортера: говорит, что у меня нюх на происшествия. Ну, нюх – так нюх, в общем-то, это, действительно, качество настоящего репортера: « быть на месте пожара за пять минут до возникновения пожара». Да, именно так – вроде бы абсурдно, но!.. У этого афоризма уже давно длинная борода отросла. Еще в давние времена он сильно подпортил репутацию даже самому Цезарю, сыну великого Мишеля де Нострадамуса. Сын так истово хотел принять и продолжить славу отца своего, что взял да и предсказал дату гибели ближайшего монастыря от пожара. И монастырь, действительно, загорелся и сгорел в точно указанный срок. Но скоро выяснилось, что поджег монастыря был организован по указанию самого горе-предсказателя. И тот был по указанию короля казнен. Да-а-а, вот и будь на пожаре за пять минут до его возникновения, а потом доказывай, что ты – не верблюд».
Так рассуждая, Глеб постепенно погрузился в некрепкий, но обволакивающий сон, и ему привиделся высокий каменный забор, через который с невероятной ловкостью лез тучный поломой-милиционер. В одной руке у него было ведро с бензином, а другой он, одновременно цепляясь за выступы забора, умудрялся помахивать Глебу, приглашая его следовать за собой. Но Глеб, не обращая внимания на подаваемые ему знаки, с достоинством шел вдоль длинного забора к воротам. Когда он вошел в ворота монастыря, то внутри уже вовсю полыхал пожар. «Эх, опоздал, - сказал самому себе Глеб и сделал несколько снимков объятого пламенем строения, вокруг которого бегали люди с ведрами.
- Мил человек, не стой! Помогай тушить. Богом воздастся, - воззвал к нему пробегающий мимо монах, пытаясь всунуть в руку Глеба ведро.
- У меня другая работа, - сказал Глеб, отдергивая руку, – Мне надо сенсационный материал про пожар сварганить и в редакцию во время толкнуть.
- Побойся Бога, горит же - опять воззвал монах.
- Волков бояться – в лес не ходить, - бодро отпарировал Глеб и пошел готовить свой сенсационный материал о пожаре. А за спиной его бушевало пламя.
Когда Глеб уже выходил из ворот его догнал, не весть откуда взявшийся, огненный волк, которого он, видимо, накликал на свою голову. «Так что? Волков не боишься? – прокричал догоняющий его сгусток пламени. – Сейчас проверим!» И огненный волк изготовился к прыжку. Глеб попытался уклониться, но огненный волк не промахнулся – прыгнул ему на грудь, вцепился в горло зубами, заскреб тело когтистыми лапами. Глебу стало нестерпимо душно, жарко, от боли зазвенело в ушах. Он заметался, замахал руками, пытаясь защитить горло и голову. Резко сел на постели. И проснулся.
На тумбочке пронзительно звонил телефон.
- Кто бы мог быть, - спросонья проговорил Глеб, вяло поднося трубку к уху.
- Господин Гончев? – услыхал он улыбчиво-бодрый женский голос.
«Господи и здесь достают девочки по вызову», - подумал он.
- Детка, зачем же так официально: «господин Гончев»? Говори проще: здравствуй, Вася, хочу харчу и так далее. Или в вашем городишке положено по фамилии? А почему бы не по отчеству?
- Глеб Григорьевич, у нас, действительно положено вежливое обращение. Я рада вашему хорошему настроению. Меня зовут Зоя Фемидовна. Мне нужно зайти к вам в номер – задать несколько вопросов.
- Прямо так уж и нужно? А как тебя, детка, по отчеству? Фемидовна? Охренеть!
- Да, Фемидовна. Это мой псевдоним. Разве не романтично? А вообще вы меня не за ту принимаете. Я отвечаю в нашем городе за сервис. Я – главный психолог города. Вот. Наш город является экспериментальной площадкой области по вежливому сервисному обслуживанию граждан, особенно гостей.
- Вот как?! Да, от вашего сервиса у меня уже крыша поехала…
- Не волнуйтесь, мы вернем ее на место. Больные – наша особая забота.
Невидимая собеседница словно щелкнула Глеба по носу, он отшатнулся от телефонной трубки. Задышал часто. «Этого еще не хватало, - подумал он. – Крышу они мне будут ставить на место».
- Послушайте, психолог, а не пошли бы вы куда подальше, - искренно попросил он.
- Тосподин Гончев, поймите, наш город – экспериментальная площадка области, а вы приехали…
- Да, черт дернул приехать к вам, чтобы сделать материал о каком-то сверхкультурном, сверхвежливом и сверхчестном милиционере, не берущем взяток и возвращающем людям потерянные вещи.
- Да-да, именно так. Мы рады вашему приезду. Надеюсь, вы напишите замечательный материал.
- Если буду жив, - буркнул Глеб.
- А это уж, как получится, - раздался в ответ веселый женский голос. – Все под Богом ходим. Не забывайте: мы – экспериментаторы. А эксперимент – это авангард, так сказать двигатель прогресса. Вот вы приехали на четыре дня? Что ж, ваш срок уже пошел.
«Да вы что, с ума все здесь посходили?», - буркнул Глеб.
- Глеб Григорьевич, я уже стою под вашей дверью. Неужели не откроете женщине совсем не легкого, а даже тяжелого поведения? – и она рассмеялась.
Он открыл дверь. На пороге стояла стройная блондинка в строгом вишневого цвета деловом костюме. На вид ей было лет тридцать пять. «А она – ничего», - отметил Глеб. Блондинка изящно подала руку то ли для поцелуя, то ли для пожатия.
Глеб предпочел второе. Он принял ее руку, вежливо поклонился и галантно указал на кресло, втиснутое между столом и кроватью.
Она благодарно кивнула и мельком глянула на смятую постель.
- Спите сами с собой? - с неожиданным лукавством сказала она. – Что ж, это говорит о вашей высокой морали и даже о нравственности.
«Край абсурдов, - подумал Глеб. – Или как записал в своей записной книжке писатель Евгений Петров, «край непуганных идиотов».
Зоя Фемидовна изучающее смотрела на Глеба, словно силилась прочесть его тайные мысли – психолог за-ра-бо-тал.
- Уважаемый Глеб Григорьевич, - наконец, произнесла она, - как вам показалось в нашем городе гостеприимство? Надеюсь, вы довольны?
- Потрясен.
- Тогда продолжим.
Она театрально хлопнула в ладоши, и в дверь с подносом в руках впихнулся уже известный Глебу поломой-милиционер. На подносе, который он нес, среди закуски и фруктов возвышалась бутылка вина, Движение подноса сопровождалось тонким перезвоном близко стоящих друг от друга хрустальных бокалов. Видимо у милиционера подрагиали руки от волнения.
- Это – наш товарищ Помогайло, - сказала психолог таким тоном, будто поглаживала собаку. Он – наш бравый милиционер повышенной честности, герой вашего очерка. Кстати. Помогайло – это тоже псевдоним. О его честности и о нашем общегородском сервисе мы звонили в редакцию вашей газеты. А вы, по-моему, и в его честности, и в нашем городском гостеприимстве уже успели убедиться. У нас город повышенной честности и повышенного сервиса. Товарищ Помогайло, спасибо, вы свободны, - сказала Зоя Фемидовна, изящным театральным жестом указав милиционеру-поломою на дверь.
- Как вы сказали его псевдоним – Погоняйло?
- Прекратить! – вскрикнула Зоя Фемидовна и даже каблучком об пол цокнула. – Не позволю издеваться! Юмор – юмором, но надо же и меру знать, знать – над чем и сколько… Ну, ладно, разливайте, - повелела она, резко перейдя на веселый тон. Глеб послушно разлил. – И так, уважаемый Глеб Григорьевич, с приездом в наш замечательный город, город образцового гостеприимства, честности и культуры. – Она легонько тронула своим бокалом бокал Глеба и, чуть склонив голову, заслушалась мелодичным звоном хрусталя. Потом смачно выпила все содержимое. И покрутила пустым бокалом перед носом Глеба, демонстрируя, что выпито все до капли. Затем Зоя Фемидовна взяла с тарелки персик, впилась в него перламутрово-когтистыми пальцами, отчего персик вскрикнул брызгами сока. Одну половинку она протянула Глебу.
- По-братски, - прокомментировала она. - Не курите, - то ли спросила, то ли констатировала она, - и правильно делаете. У нас город – для некурящих.
- А если все-таки кто-то не может бросить? – робко поинтересовался Глеб. – Вы их убиваете?
Она усмехнулась.
- Слабаки выезжают за город, покурят и возвращаются. Для вывоза курящих есть специальное сервисное такси. Пятьдесят рублей одна поездка. Да. Вот так: хочешь курить – плати. А воздух в городе не порть.
- Но он и так у вас испорчен. Вон как заводская труба дымит.
- Этот дым, во-первых, не вредный, – тряхнув головой, решительно заявила Зоя Фемидовна. – А во-вторых, он к культуре обслуживания не имеет никакого отношения. – Довольная тем, как она «отбрила» любопытного корреспондента, Зоя Фемидовна изящным движением руки поправила свои красивые волнистые волосы и обворожительно улыбнулась.
- Я так рада, что именно вы приехали к нам в командировку, - она сама разлила вино по бокалам, подняла свой, ласково посмотрела на Глеба, - я уверена, что вы успеете написать про нас замечательный материал.
- А если не успею?
- Тогда мы вам продлим вашу командировку.
- Вы? Мне? Но я у вас не служу!
- Не важно. Сможем это сделать по своим каналам.
- Видимо, по своим каналам мне ваш портье обещал смерть в течение трех дней.
– Мы не утверждали. Мы просто хотим, чтобы люди помнили, как все бренно в этом мире. Это дисциплинирует… Психологически, если угодно, вздрючивает. Призывает, взывает к ответственности за свое здоровье. Чтобы в поликлинику ходили бы почаще. Да, всякое может случиться. Кстати, сходите в нашу поликлинику.
_ Это еще зачем?
- На себе убедитесь, как хорошо лечат, какой там сервис. Рекомендую. Или в больницу…
- Да никуда я не собираюсь! Я здоровый мужик и не собираюсь!..
- Не зарекайтесь. Если вы здоровый, то почему так нервничаете? Я как главный психолог нашего города должна вам заявить…
- А вы не заявляйте. Вижу, вы как главный психолог пришли ко мне поизучать подопытного кролика?
- Ну, зачем так? Кролики сами по себе, люди – сами.
- Послушайте, я, кажется, принял сейчас правильное решение: я завтра же уезжаю. И никакой материал из вашего города мне не нужен. Обойдусь без вашей экспериментальной площадки. Какой-то круговой идиотизм.
- А как же журналистская этика, служение людям?
Зоя Фемидовна ласково положила свою руку на руку Глеба и нежно посмотрела ему в глаза.
- Мы без вашего материала не обойдемся. Он уже предусмотрен и включен в программу. И он будет, не правда ли?
- Без меня!
- Нет, солнышко мое, с тобой, - твердо заявила она. - И за это мы с тобой допьем нашу бутылочку. - Она разлила по бокалам остатки вина. - На брудершафт? - предложила она.
- Не стоит.
- Смотрите, Глеб Григорьевич, обиженная женщина – это все равно, что раненная тигрица. И так, как я – главный психолог города, то могу констатировать, что вы являете собой весьма не уравновешенный тип гомосапиенса, излишне подверженного.. . Учтите это.
- Послушайте, а для чего вам нужно доводить человека до кипения и исследовать? Вы что диссертацию пишете?
- О. солнышко мое, - вздохнула оан, - вся ваша жизнь – это чья-то диссертация. А психология – дело тонкое: пути и цели творящих не должны быть видны всякому. Но вам сказать могу, чтобы сориентировать: перспективная цель отцов нашего города – создать в нем атмосферу исключительного благоденствия за счет вычленения из населения тех, кто этого не достоин. Пусть меньше – да лучше! С хорошим здоровьем, с высокой культурой, исключительной честностью. Надо же, в конце концов, построить гражданское общество И мы как экспериментальная площадка…
… Ночью Глебу снились кошмары. Толстый милиционер верхом на пороховой бочке и, словно на лошади и, погоняя ее шваброй, скакал вокруг приземистого домика гостиницы. При этом он раздавал людям деньги: каждому в сумме взятки, которую тот раньше кому-то давал. Жадно пртянутых к нему рук становилось все больше, и он не успевал удовлетворить каждого. Потом этот поломой-милиционер подскакал на этой бочке к дому своего начальника и стал вырывать у него изо рта пачку за пачкой деньги, которые тот заранее заглотнул в качестве взяток. Начальник пытался от него отбиваться, и с каждой вырванной из него пачкой денег все более и более худел. Вместе с последней пачкой денег изо рта милицейского начальника вылетела голая психологиня Зоя Фемидовна. Она вцепилась глебу в плечо перламутрово-когтистой рукой и предложила выпить с ней на брудершафт. А улыбающийся портье летал над ними, помахивая своими ушами-крыльями и словно комар, зудел одну и ту же песенку:
«Арабская мудрость учит живых:
Чаще думай о смерти.
В нищей постели, в дворцах дорогих
Чаще думай о смерти.
Похоть и алчность, и злобу свою
С миром добра соизмерьте.
Вам я, людишки, песню пою:
Чаще думай о смерти».
- Да прекрати зудеть! – заорал Глеб и выстрелил в портье из рогатки. Портье, ломая уши, полетел вниз и упал на бочку с порохом, отчего она взорвалась. И сразу же поднялся сильный ветер, который раздувал пламя, и оно хлопало на ветру, как полотнище огромного знамени.
Глеб продрал глаза. Открытое порывом ветра окно билось рамой о стену, и стекло дребезжало.
Эврика! – воскликнул Глеб. – Эврика!
Он стремительно оделся, схватил свою сумку и выпрыгнул в окно. До станции Глеб дошел быстро, добро, что городишко небольшой, и все находится рядом.
Приехав домой, он целый день отсыпался. Сон был крепким. Ему ничего не снилось.
На следующий день едва Глеб появился в редакции газеты, навстречу ему порхнула Зинка из Отдела писем и сообщила, что его разыскивает главный: «даже сам два раза заходил и спрашивал», - многозначительно сообщила она.
- Ты где целый день пропадал? – встретил Глеба главный редактор. – Мне уже звонили оттуда. Из администрации города. Они в панике: считают, либо тебя похитили, либо ты сам сбежал, не выполнив договорную работу.
- Какую еще договорную? Я с ними ни о чем не договаривался. Поехал написать про редкосного сверхчестного милиционера, который оказался примитивным поломоем. Да еще – про липовый сверхсервис… Но писать не буду.
- Какой ты … прямо-таки архи-свободный… Буду – не буду… Лучше брось Ваньку валять. Они редакции хорошие бабки по договору заплатили. Их надо отработать.
- Что за бабки?!
- Только не делай такие круглые глаза. Как будто ты не на земле, а в воздухе живешь. Да, бабки…
- Без меня.
- Не дури. Они уже заказали какой-то крутой стенд для твоих материалов. Собираются тебя выдвинуть на премию. Не будет материалов, придется платить неустойку. Грозятся на тебя в суд подать. У них же, ядрена вошь, статус экспериментальной площадки сервисной и антивзяточнической культуры города. Антикоррупция! Понял? Они уже по поводу твоих материалов назначили научно-методическую конференцию и прочую хрень, собираются сборник тезисов докладов выпускать. В общем, иди, пиши.
- Не буду.
- Тогда пиши объяснительную записку по поводу срыва задания, - окрепшим голосом заявил главный редактор, – а там посмотрим, какие сделать выводы.
- Хорошо.
Выйдя из кабинета главного редактора, Глеб сел за свой рабочий стол и застучал по клавишам компьютера.
«Служебная записка корреспондента газеты «Новый путь» Гончева Глеба Григорьевича, - начал он. - Вернувшись из командировки, хочу сообщить ниже следующее…
Далее шел текст, который от первой до последней буквы уже известен нашему читателю.
Правда, в самом конце Глеб поставил «P.S.» и дописал фразу из знаменитого произведения «12 стульев» «Прощайте, одноглазые любители, прощайте, одноглазые чемпионы, Васюки никогда не станут центром мироздания».
А потом подумал-подумал и добавил: Желаю Обществу Приятного Аппетита.
30.11.11 – 19.12.11- 29.12.11 – 15.01.12
